Вообще-то, я давно уже на нее смотрела, пару раз собиралась купить, столько же передумывала. Уж больно аннотация пугала:
Абу Абдаллах Рудаки, великий таджико-персидский поэт, возвращается в родной город в сопровождении мальчика-поводыря, который даже не знает, кто этот нищий слепой старик. Слава Царя поэтов бежит впереди него, долгая жизнь остается позади, а гордыня, отчаяние и мудрость борются в душе, поочередно одерживая победу. Рассказанная с конца история жизни Рудаки – не исторический роман, а изящная художественная проза, наполненная запахами и звуками, напевностью стихов и мудростью Востока.
Справедливости ради надо сказать, что она вообще-то вполне соответствует содержанию (особенно последняя фраза), но акценты расставлены как-то не совсем правильно.
Во-первых, книга написана отличным языком и легко читается. Первая половина так и вообще проглатывается на одном дыхании, потому что увлекательно, приключенчески, не без иронии и вообще очень интересно, ведь Средняя Азия - это совершенно иной мир, в том числе в бытовом смысле.
Например, вы знали, что в Бухаре существовала стена поэтов? Каждый мог прийти и прикрепить на стену свои стихи. А остальные приходили читать, оценивать и запоминать. Писали их на подсушеных капустных листьях, бумага была слишком дорога. Эти стихи учили наизусть и цитировали затем на базаре. Стихи. Наизусть. На базаре. Впечатляет, да? А эмир имел целую команду придворных поэтов, и получить место в этой команде - означало сделать отличную карьеру.
История про то, как два эмира соревновались в великодушии - это вообще маленький шедевр. Не могу удержаться, приведу ее здесь целиком.
Жили-были два брата – старший Якуб и младший Амр.
Якуб ибн Лейс Саффарид, вечно пребывавший в состоянии злобной остервенелости, прославился тем, как ответил послу халифа на предложение мира и дружбы. Якуб приказал принести деревянное блюдо, положить на него зелень, рыбу, пяток луковиц, затем распорядился ввести посла, усадил его и сказал, трясясь от ненависти:
– Передай своему хозяину, что я сын медника! В детстве моей пищей были ячменный хлеб, рыба и зелень! Власть, войска, оружие и сокровища я не от отца унаследовал, не от халифа получил в подарок! – сам добыл своей удалью и львиным мужеством! Передай, что не успокоюсь, пока не возьму в руки его голову, – а иначе, клянусь Аллахом, пропади все пропадом, снова буду жрать ячменный хлеб, рыбу и траву!
Брат его Амр, наследовав умершему коликами Якубу, отказался от идеи воевать Багдад, получил от халифа ярлык на Хорасан, избрал столицей Нишапур и стал мирно править своими землями (пределы которых столь расширились благодаря осатанелости Якуба). Народ его любил: он был человеком нравственным, разумным, бдительным, правил умело; хлебосольство Амра было таково, что кухню возили за ним на четырехстах верблюдах.
Государство Амра благоденствовало, армия крепчала. У халифа возникли сомнения: не предпримет ли в один прекрасный день столь миролюбивый ныне Амр то, к чему так рвался покойный брат его Якуб?
Кого-то нужно было использовать в качестве противовеса, а поспорить с Амром о правах на владение Хорасаном мог только Исмаил Самани, владетель Бухары.
К Исмаилу зачастили посланники. Одни сообщали мнения повелителя правоверных устно, другие привозили пространные письма.
– Восстань на Амра, сына Лейса! – писал халиф. – Двинь войска, отними царство! Ты имеешь больше прав на эмирство в Хорасане: эти владения принадлежали твоим предкам. Следовательно, во-первых, за тобою – право. Во-вторых – твои похвальные качества. В-третьих – мои молитвы! Верю, что Всевышний окажет тебе поддержку. Не смотри, что у тебя немного войска, а прислушайся к тому, что говорит Господь: «Сколько раз небольшие ополчения побеждали многочисленные армии!» Бог с терпеливым!
И в конце концов Исмаил решился.
Он перешел Амударью с двумя тысячами всадников. Каждый второй из них владел щитом, каждый двадцатый – кольчугой. На пятьдесят человек приходилась одна пика, и наличествовал некий оборванец, который из-за отсутствия вьючного животного был вынужден привязать доспехи к седельным ремням собственной лошади.
Когда Амру ибн Лейсу сообщили об этом войске, он рассмеялся и сказал:
– Клянусь Аллахом, я им покажу звезды при свете дня!
Что касается своего собственного войска, то Амр держался строгого обычая. Было у него два барабана – «мубарак» и «маймун». Как наступал конец года, Амр приказывал бить в оба, чтобы все воинство узнало – наступил день награждения. Казначей высыпал перед собой груду дирхемов, начальник войска читал реестр. Первым выкликалось его имя – Амра, сына Лейса. Амр, сын Лейса, выступал вперед. Начальник войска строго оглядывал его одеяние, коня и оружие, проверял принадлежности, хвалил и одобрял. После чего отвешивал положенные триста дирхемов, высыпал в кису. Амр совал жалованье за голенище и говорил: «Хвала Аллаху, Всевышний Господь отличил меня послушанием повелителю правоверных!» Затем он восходил на положенное ему место, садился и смотрел, как начальник войска таким же порядком осведомляется о каждом. Лошади были в панцирях, оружие и снаряжение – в полной готовности.
Но воистину судьба – ненадежная крепость.
Когда армии сошлись, почему-то случилось так, что Амр был разбит: после первой же сшибки, потеряв всего десяток человек, все семьдесят тысяч его невредимых всадников обратили холеных коней в паническое бегство.
Начавшись после утреннего намаза, дело кончилось уже ко времени дневного, а промедливший Амр ибн Лейс оказался в плену.
Горестно помолившись, знатный пленник заметил одного из бывших своих обозников, неприкаянно бродившего по лагерю победителей. Подозвал:
– Побудь со мною, я остался совершенно один. Да приготовь что-нибудь поесть: как ни печалься, а пока жив, все равно не обойтись без пищи.
Обознику стало жалко поверженного владыку. Он раздобыл кусок мяса, попросил взаймы у чужих солдат железный котелок, собрал сухого навозу, положил друг возле друга пару булыжников, развел огонь, поставил мясо на огонь и отлучился поклянчить соли.
В это время к очагу подбежал невесть откуда взявшийся пес: сунул морду в котелок, схватил было кость, обжегся и отдернул морду; стоявшая вертикально дужка котелка упала ему на шею, пес с визгом кинулся прочь, унося с собой раскаленную кастрюлю.
Увидев это, Амр ибн Лейс обернулся к вражескому войску и сказал, смеясь:
– Воистину, судьба переменчива: утром мою кухню везли четыреста верблюдов, а вечером унесла одна собака!
Между тем Исмаил, собрав вельмож и войсковых начальников, сказал:
– Эту победу мне даровал всемогущий Бог, я никому не обязан этой милостью, кроме Господа, да будет возвеличено Его имя.
Помолчал, переводя тяжелый взгляд с одного лица на другое и как будто ожидая возражений. Не дождавшись, продолжил:
– Этот Амр, сын Лейса, – человек большого великодушия и щедрости. Он владел оружием и большим войском, рассуждением, правильностью и неусыпностью в делах, он был хлебосолен и справедлив. Мое желание таково: постараюсь, чтобы он не претерпел никакого бедствия, провел остаток своей жизни в благополучии.
Когда слова Исмаила дошли до ушей Амра ибн Лейса, он, великодушный, но пораженный великодушием победителя, решил не сдаваться в этой битве великодуший.
Несколько дней он сидел на тюке с сеном, перебирая четки; борода его в эти дни сильно поседела, голос сел. Придя к итогу своих размышлений, Амр попросил аудиенции.
Сославшись на нездоровье, осторожный Исмаил прислал к нему доверенное лицо.
– Ну хорошо, – разочарованно сказал Амр. – Тогда передай Исмаилу вот что. – Он прикрыл глаза веками, подбирая слова. – Скажи так: меня разбил не ты, но твои благочестие и праведность. Бог, преславный и всемогущий, отнял у меня государство и вручил тебе. Я согласен с волей Аллаха. И ничего не желаю тебе, кроме добра. Ты достиг желаемого: твоя держава пополнилась. Будто переспелый плод, Хорасан сам упал тебе в руки. Вместе со своей столицей – золотым Нишапуром. У тебя стало много забот. Тебе понадобятся деньги. А у меня остались от брата большие сокровища. Я дарю их тебе! Вот список.
Распустил завязки рубахи и достал свернутый в трубку лист пергамента.
Исмаил долго перечитывал: то, хмыкнув, задумчиво сворачивал, то снова принимался изучать.
– Хитрюга этот Амр, – в конце концов сказал он, в сердцах хлопнув по коленке трубкой пергамента. – Хитрец! Догадливый хочет выскользнуть из рук недогадливых. Но он меня не перехитрит.
– Что вы имеете в виду? – спросил визирь.
– И Якуб говорил, и Амр повторяет: наш отец был медником. Хороши медники! Что-то не видывал я прежде, чтобы медники владели такими сокровищами. Если ты сын медника, откуда богатства? – силой отнимали. Все, до чего дотягивались руки, они обращали в свои динары и дирхемы. Подумать только! Жалкое имущество чужеземцев и путешественников, пожитки убогих и сирот… даже носки, связанные на продажу несчастными старухами! Ведь так?
Визирь пожал плечами и кивнул, соглашаясь:
– Скорее всего.
– Завтра ему держать ответ перед Господом, а сегодня он ловчит, норовя переложить свои грехи на мою шею. Его спросят на Страшном суде – и он с чистым сердцем ответит: «Все, что было у нас, препоручили мы Исмаилу, у него и требуйте!»
Он был в таком гневе, что визирь невольно зажмурился.
– Спасибо! Я не так силен, чтобы ответствовать перед гневом Аллаха. Верни ему, – сказал Исмаил, отшвыривая пергамент. – Я разочарован.
Так что не верьте, что вам будут рассказывать только про путешествие слепого и поводыря (хотя именно эта часть написана чуть ли не занимательнее всего, и я бы с удовольствием про него почитала еще, особенно про изучение арабского языка, и про стихосложение было бы тоже интересно поподробнее). На самом деле это книга про азиатский восток, в самом широком смысле этого выражения. Жесткая и неумолимая Бухара, немного блистательного Самарканда, восточные базары, караван-сарай, медресе, верблюды, огромные чинары, система наказаний, свадьба и похороны, интриги, поэзия, уважение к старшим, религия, философия, пророки, джины. Вот, например, считается, что последние нашептывают поэтам стихи, в свою очередь подслушивая речи ангелов.
Может быть чуть многовато политической борьбы (про поэзию и быт все-таки интереснее), но в целом, это действительно прекрасная вещь. И довольно уникальная. Кстати, хотя действие и происходит во времена Мавераннахра, книга не воспринимается историческим романом. Вовсе нет. Зато читается взахлеб. Попробуйте просеять муку ее страниц через сито своего внимания. Это стоит того.
И да, это тот случай, когда Букер дали абсолютно заслуженно.