Как же хочется штруделя!

Принесли счет, вложенный в кожаный карманчик. Дороговато, но терпимо. В Питере дороже. Гораздо. А уж про Москву и говорить не хочется.

Он стал отсчитывать купюры.

– Вы что, с ума сошли? – Старик возмущенно всплеснул пятнистыми черепашьими лапками. – Платить не торгуясь? Это же еврейский ресторан! Ну вот, – уже к официанту: – Вот эта шейка, что вы подали этому господину…

– Да? – с готовностью сказал официант.

– Он говорит, его бабушка лучше делала.

– Насколько лучше?

– Процентов на пятьдесят.

– На тридцать, – сказал официант.

– Его бабушка ложила туда резаный укроп. И не ложила грибы. Скажите Юзефу, чтобы он наконец перестал ложить туда грибы.

– Класть, – сказал официант, – класть, а не ложить. Не надо переигрывать. Хорошо, минус тридцать процентов. Какие у вашего друга претензии к чечевичной похлебке?

– Никаких, – вмешался он. – Я бы продал за нее первородство.

– При условии, что Юзеф положил бы туда кайенский перец, а не табаско, конечно, – подхватил старик. – Прямое нарушение технологии, когда Исаак совал под нос своему братцу это варево, табаско еще не открыли вместе с Америкой.

– Если бы там был табаско, Исав с Иаковым разобрались бы еще быстрее. Табаско вштыривает будь здоров. Ладно, минут тридцать пять. А штрудель?

– Клиент-то доволен, но я-то знаю, где Юзеф берет яблоки…

– Вот этого не надо, – сказал официант, – не надо шантажа. Хорошо, минус пятнадцать.

Официант положил перед ним новый счет – на треть меньше первого.

– Что же вы, – укоризненно сказал старик, – как турист какой-нибудь.

(с) Мария Галина «Автохроны»